Герр Долль, во время поисков мы наткнулись на слух, что Вы жертвовали еще будучи игроком римского «Лацио» деньгами.
Я определенно участвовал в акциях ради благой цели. Можно сказать, я отказывался от всего, пока при этом не рискую ничем. Однако для меня никогда не было главным делать это ради саморекламы в общественности. Еще и сегодня я помогаю людям, у которых было меньше шансов, у которых счастье не было таким милым. В такие дни я не вижу себя в качестве знаменитости, игрока сборной или профи.
Оседлость: это уже почти позабытая добродетель в ныне отягощенном деньгами футболе. Насколько это можно приписать Вашему времени в юности?
Я был воспитан таким образом, я перенял шефство над тяжело больными детьми. В Риме мы часто посещали клиники: там маленьким детям проводились операции на сердце. И будучи отцом дочери, то когда касаешься этой темы, то это заставляет задуматься.
Ваша семья когда-то конфликтовала с несоразмерностью жизни в ГДР.
Мой отец был политиком, председателем совета округа в Мальхине. Вследствие этого он поддерживал контакты с Западной Германией. Как-то он получил пакет из ФРГ, но кто-то его очернил на собрании. 3 дня перед Рождеством он потерял свою работу. Это было тяжелое время для семьи. Я не имел права в течение полугода ездить в капиталистическое зарубежье. Так, я не мог принять участие в известном молодежном турнире в Гронингене, что в Голландии.
Падение Берлинской стены подстегнуло Вашу карьеру: Вы стали в «Гамбурге» твердой величиной в составе клуба. В 2004 году Вас настиг призыв о помощи: Вы должны были спасти «северян» от вылета. Не самые лучшие предпосылки для прогрессирующего тренера, не так ли?
Я очень сильно полюбил клуб. Я был игроком здесь в начальные годы моей карьеры и в конце нее, стал потом тренером воспитанников. И внезапно появился этот шанс: в тот момент времени я проделывал хорошую работу во второй команде, почти как год имел образование футбольного преподавателя. Так что я не раздумывал и секунды. И когда результаты не идут, то идет град критики. Но я был готов к этому. Я бы никогда себе не позволил отказать клубу своего сердца.
Эйфория была во всем ганзейском городе, Вас вознесли в ранг спасителя клуба. Дела шли круто в гору – слишком круто?
Многие молодые тренеры весьма успешны. Команда была хорошо укомплектована, мы шли наверх. Кубок Интертото, Кубок УЕФА и Лига Чемпионов. Мы заслужили признания на уровне всей страны. Мы не сопротивлялись этому. Но как часто и бывает, так же росло желание других команд приобрести наших игроков из-за их выступлений в клубе. Ключевые игроки покидали клуб, команда распалась.
И в это недолговечное время дерево стало Вашей стабильной частью жизни.
Ах, дуб на моем земельном участке. Каждый день я любовался им, когда выезжал из гаража. Он всегда стоял там, неважно, гремел ли гром или сверкала ли молния, шел ли дождь или снег. Нужно, как и дуб, быть твердо укоренившимся в своих убеждениях, не позволять быть впечатленным внешними обстоятельствами, чтобы в беспокойные времена быть мужественным. Именно этот менталитет я хотел передать своим игрокам. Для меня, когда я сидел в должности, которую мог бы в любой момент освободить в силу обстоятельств, это было важно.
После увольнения из «Гамбурга» Вы пустились в приключение под названием «Боруссия Дортмунд». И снова Вы в качестве кризисного менеджера, посреди фазы консолидации клуба. Что Вы тогда увидели?
Когда я пришел, клуб был еще в руинах. В окружении господствовали печальные настроения. Мы начали новую серию. Игроки поверили в себя, прониклись системой. Мы закончили сезон на месте, позволяющем выступать в Кубке Интертото. После этого игроки не обрели свою форму, а некоторые перешагнули зенит своей карьеры.
Порочный круг…
Да, мы сражались за выживание в нижней половине таблицы, но вышли в финал Кубка Германии. С последним не срослось. Больше нельзя было распознать никакого прогресса в развитии. После того, как я 6 месяцами ранее продлил контракт с клубом, Ханс-Иоахим Вацке и я пришли к единогласному решению, что будет лучше расстаться. Дортмунд начал все сначала и сражался вплоть до выхода на верхние места.
Вплоть до 2 выигранных чемпионатов и финала Лиги Чемпионов. Не оглядываетесь ли Вы назад с завистью?
Завистливо – я бы так не сказал: я считаю это великолепным, какие таланты появились там. Все эти Гетце, Кагавы, Ройсы. Дортмунд, как и Бавария, действует на технически и тактически высочайшем уровне. Я только надеюсь, что они не отпустят Роберта Левандовски. Он – лучший нападающий Европы. И его сохранение в клубе было бы определенным знаком. В остальном я так же мог бы заниматься темой прощания с Матсом Хуммельсом в скором времени. И все же эйфория воодушевляет меня. То, что там в итоге возникло, в мое время еще было непредвидимым.
Неизбежно фамилия Долль ассоциируется в «Боруссии» с Вашей яростной речью, которая уже стала культовой. Не трясете ли Вы головой после нескольких лет опыта?
Я не могу вспомнить об этом (смеется). Многие говорят, было правильно, чтобы быть иногда в ярости. Конечно, такого я бы не стал снова делать, обходился бы с этим более уверенно. Я хотел защитить игроков. Был ли это Роберт Ковач или Кристиан Вёрнс – им всегда указывали на их возраст. На одной пресс-конференции меня потом спросили, знаю ли я, что клуб ищет для меня замену. Перед финалом Кубка Германии все было сведено к этой теме, Бавария отодвинулась на задний план. Было все примерно так же, как это испытал Юрген Клопп в истории с трансфером Марио Гётце. И когда-нибудь ты не хочешь больше ничего слышать, а просто хочешь наслаждаться моментом.
Вы пояснили в одном интервью, что та вспышка гнева повредила Вашему имиджу, что Вы с этой ситуацией обошлись достаточно недобросовестно. Как это можно понять?
Возможно, я был слишком молодой как тренер. Многих игроков я встречал за ужином или в других местах. Я жил тогда в Дортмунде в отеле и я должен был быть более осторожным и внимательным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий