Кевин Гросскройц, у Вас имелась другая возможность, кроме той, чтобы любить «Боруссию»?
Нет, это заложено в моих генах. Мой прадедушка, дедушка, бабушка, папа и мама – все они стояли на Южной трибуне. Мы теперь как семья болельщиков «Боруссии».
Ваш отец Мартин был слесарем на шахте «Министер Штайн», трудяга.
Ну да, я в каком-то смысле сохраняю семейные традиции. Я думаю, что мой стиль игры показывает: я знаю, что означает «работа». Даже если я работаю не под землей.
Вы всегда хотели стать футболистом?
Как только я стал уметь думать, я мечтал о том, чтобы играть за «Боруссию».
Когда Вам стало ясно, что эта мечта может действительно осуществиться?
Это было в команде «Рот Вайсс» Алена до 17 лет, я тогда хорош вырос при тренере Вернере Лоранте и получил право тренироваться с первой командой. И тогда я знал, я сделаю это!
Возможно, в Алене.
Свою мечту играть за «Боруссию» я не терял, и играя в Алене.
Ваша любовь к клубу должна быть действительно большой. В 2002 году, когда Вам было 14 лет, в «Боруссии» Вас посчитали слишком легким и послали прочь.
Тогда это было большим разочарованием. Для меня обрушился мир. Но я всегда умел различать: хотя я был обижен на тренера молодежной команды, который больше не хотел меня видеть, но ни разу не обижался на клуб в целом.
Когда вы уже играли с Аленом во второй лиге, Вы тем не менее ездили на выездные матчи «Боруссии».
Жесткая программа была. Однажды я был с приятелями во второй половине дня в субботу на матче в гостях у «Мюнхена 1860», ночью поехал назад автобусом, в воскресенье во второй половине дня уже играл за «Ален». Я был таким уставшим и в таком плохом настроении, что наш тренер Кристиан Вюк на будущее запретил подобные выезды.
И Вы стали придерживаться этого запрета?
Сейчас я ведь могу сказать: нет. Большой привет Кристиану Вюку, если он это читает. Я не мог иначе, тренер!
Ранней весной 2009 года действительно состоялся звонок: «Боруссия» хотела вернуть Вас назад.
О да! Я очень сильно радовался вместе со своими родителями.
Сегодня Вы в команде выполняете роль своего рода уполномоченного по интеграции: с новичками Вы разъезжаете по городу и показываете им самые прекрасные уголки, которые бы они без Вашей помощи вряд ли смогли бы обнаружить.
Да, был ли это Генрих Мхитарян или Синдзи Кагава, я в любом случае довожу до сведения, что это такое быть и играть в «Боруссии».
И что это означает?
Страсть, сердце – и труд. Дортмунд всегда был городом трудяг и по ощущениям все еще остается им. Поэтому я со своими новыми партнерами сижу не только в кафе, но и показываю им старые цеха. И так же на поле я пытаюсь привить им менталитет трудяги: выкладываться, отдавать все силы и помогать друг другу. Я знаю, откуда я происхожу и что я должен делать.
Иногда Вы с новичками проводите часы пения фанатских песен.
Это тоже относится к интеграции их в команду. С Мики я жил вместе в одном номере летом на тренировочных сборах и сразу при пробуждении пел ему фанатские песни. Я хотел бы передавать другим свою страсть. Потому что в Дортмунде можно играть только со страстью. Тот, у кого ее нет, даже может не пытаться заиграть здесь.
Были ли игроки, у которых ее не было и они тем не менее пытались заиграть в «Боруссии»?
В те годы, когда я здесь был уже как профессиональный игрок, не было при мне ни одного такого. Парни на 100% выкладываются.
Но в свое время было все и иначе. 6 лет назад «Боруссия» даже чуть было не вылетела, а команда играла достаточно безэмоционально.
Плохое время было. Я еще могу вспомнить о поражении 0:1 в Билефельде, мы тогда стояли на предпоследнем месте. И мы уже почти чуть было не вылетели. Но я могу сказать, хотя в 2002 году в спортивном плане мы были в хорошем состоянии, даже стали чемпионами, но и та команда тоже была не существенно страстней.
Тогда для Вас страсть была важнее, чем титул?
Это всегда так, я ведь все еще остаюсь в душе фанатом. Только через страстную игру в идеальном случае можно выиграть титул, а не наоборот.
Вы сейчас являетесь фанатом и игроком. Так, значит, Вы после победы вдвойне счастливы, а после поражения вдвойне грустны?
Так нельзя сказать. Я еще будучи фанатом был таким эмоциональным, что уже не нужно было ничего удваивать в ощущениях.
В феврале 2005 года была, пожалуй, самая жесткая проверка на преданность для всех фанатов «Боруссии»: в силу долгов в 98 млн.евро «Боруссии» угрожало банкротство.
О боже, да. Я еще помню, как я сидел вместе с моим отцом и бабушкой дома перед радио и слушал о переговорах с инвесторами в Дюссельдорфе. Мы все поспорили, что все будет хорошо.
И все стало хорошо. Сегодня «Боруссия» относится даже к числу европейских топ-команд, а Вы в ней - игрок основного состава. Является ли это причиной в Вашем футбольном таланте или в большей мере в Вашей непременной силе воли быть частью этой команды?
Нужно иметь обе черты. Одни имеют талант, но недостаточно проявляют свою волю и желание. Другие хотят и имеют желание, но не имеют таланта. И тогда из этого ничего не выйдет.
Если, как Вы, так же всегда отдавать все силы, не иссякнут ли они когда-нибудь?
У меня нет. Так как всегда есть то, ради чего я могу выкладываться.
Предположим, сил уже не хватает и Вам грозит статус запасного игрока – была бы для Вас мыслима смена клуба?
Я не сдался бы просто так и не стал бы уходить прочь сразу. Но, конечно, я хочу играть, и если спустя длительное время ситуация не изменилась бы, то, конечно, мне пришлось бы задумываться о моих перспективах.
Когда во время продления контракта Вы сидите напротив спортивного директора Михаэля Цорка, то он ведь точно знает, что Вы непременно хотите остаться в «Боруссии». Ведь Вы вряд ли станете блефовать.
Вы можете не волноваться: мы получаем за нашу работу много денег. А я играю в правильном клубе. И это самое важное.
Тогда какие бы клубы Бундеслиги, помимо «Боруссии», рассматривались бы Вами в целом?
Их не так много. Я полагаю, гораздо больше я бы перебрался в Англию. Или в Шотландию, в «Селтик».
Такой же эмоциональный клуб, как и «Боруссия».
Вы, видимо, полагаете, такой же позитивно сумасшедший (смеется). Когда я был некоторое время назад в Глазго, я зашел в один паб фанатов «Селтика». И когда меня узнали люди, они стали напевать мое имя и дали мне бокал пива. Это было необычно.
В форме Шальке мы, пожалуй, Вас никогда не увидим.
Тут Вы попали в точку.
Ваш гельзенкирхенский оппонент Мануэль Нойер, как и Вы, большой фанат своего клуба, но в 2011 году перебрался в Баварию.
Меня это тогда достаточно поразило.
И Ваш бывший партнер Марио Гётце сейчас играет в Мюнхене.
Это было его решение.
И каким Вы считаете это решение?
Я признаю его.
Вы внезапно так неразговорчивы.
Да.
В Вашем случае можно было бы с большим трудом представить такой же трансфер, как у Нойера и Гётце. Не преуменьшили ли Вы сами себе рынок возможной работы?
Я так не думаю. Ади Прайсслер однажды сказал, все решается на поле. И на поле у меня нет никакого карьерного плана.
Собственно, а зачем Вам он нужен? Вы уже ведь живете в Вашем личном рае.
Это верно. Я играю через каждые 2 недели перед 80 тысячами зрителей, был с «Боруссией» в финале Лиги Чемпионов. Но по-настоящему я все это осознаю только тогда, когда я закончу с футболом.
Вам иногда не хватает того, чтобы стоять вместе с фанатами на Южной трибуне?
Ничего. Я ведь снова вернусь туда, когда мне больше не придется пахать на поле.
Комментариев нет:
Отправить комментарий